Экуменическая Католическая Церковь Христа

Наша позиция

Подробности: Опубликовано 31.01.2016 18:35; Просмотров: 6116

К публикуемому ниже Манифесту необходимо сделать несколько важных замечаний, чтобы пояснить, какое конкретное значение он имеет для нашей общины, придерживающейся вероучительных правил дособорного христианского богословия в рамках западной литургической практики, но при этом находящейся в каноническом подчинении у священноначалия Экуменической Католической Церкви Христа, исповедующей традиционную для католического и православного христианства теологию (выдержанную в рамках первых двух Вселенских соборов) и «халкедонскую» христологию. Наше исповедание веры (см. Наша вера), выдержанное в строгой библейской терминологии, признаётся, тем не менее, за возможный теологумен в рамках экуменической концепции ЭКЦХ, выраженной в приводимом ниже Манифесте. Корни этого богословского конкордата уходят в межсоборную эпоху, в IV в., когда сторонники апостольского христианского монотеизма (позднее известные под собирательным наименованием «ариане») были отторгнуты от тела Церкви и объявлены «еретиками», однако римские императоры – в первую очередь Констанций II и Валент – старались применить все возможные законодательные механизмы (в том числе и существующие на тот момент нормы канонического права), чтобы использовать своё положение как арбитров в делах веры (именно так они воспринимались своими подданными, в отличие от более позднего времени, когда личность императора стала восприниматься как «икона Христа», чья воля священна и чья фигура сакральна). Попытка примирить враждующие стороны и приживить к телу Церкви отсечённые члены нашла своё воплощение в серии соборных определений (где особо следует выделить правила собора в Сирмии 357 г., соборов в Селевкии и Римини 359 г. и собора в Константинополе), которые ставили своей целью выработать принципы сосуществования сторонников и противников Никейского символа в рамках единого Церковного организма, объединить их вокруг одной Чаши.

В свою очередь, христиане-монотеисты Римской Империи стали подвергаться гонениям и всё большей маргинализации после окончательной победы никейско-константинопольской ортодоксии в 381 году (а также после обнародования императором Феодосием I Великим конституции Cunctos Populos, вошедшей в 16-ю книгу Кодекса Феодосия). Проповедники победившей церковной ортодоксии клеймили этих христиан, представителей верного остатка, «арианами», что на самом деле было неточно, поскольку к пресвитеру Арию Александрийскому эти верующие не возводили духовной преемственности; просто взгляды западных епископов Урсакия и Валента во многом совпали со взглядами Ария, с которыми вышеназванные епископы познакомились лично во время ссылки Ария в Римский Иллирик. Совпадение это было обусловлено как верностью первоначальному апостольскому учению, так и опорой на строгую библейскую аргументацию, не признававшую новоизобретённые догматы вроде Троичности Божества. Несмотря на анафемы Никейского и Константинопольского соборов и отлучение от церковного общения всех, кто не разделял новые вероучительные формулировки, «ариане» Запада и Востока не считали себя некими фанатиками, отделившимися от полноты Церкви как мистического Тела Христова. Наоборот, они считали себя не отторгнутыми от Церкви, но оставшимися в ней, в то время как церковный корабль, по их глубокому убеждению, был захвачен еретиками, променявшими чистоту библейского Откровения на туманные и непостижимые для разума догматические формулировки, зависимые от греческой богословской терминологии. «Ариане» же, наоборот, рассматривали себя как хранители консервативной богословской традиции, основывающейся исключительно на Священном Писании и на терминологии, основанной на греческих, латинских и готских переводах Библии. На эту особенность самосознания позднеантичных «ариан» обращает внимание французский исследователь западного арианства Мишель Мелен, замечая: «Изначально эти ариане были верными христианами, которые никогда не отделяли себя от общей массы своих братьев <во Христе>. В пределах этой консервативной богословской традиции они выработали основные принципы собственного учения, согласно которому только Священное Писание было для них неисчерпаемым источником веры, обращение к которому призвано укрепить веру и дать ей прочное основание через принятие библейской терминологической системы, основанной на логике и гармонии» (цит. по: MESLIN, Michel, Les Ariens de l’Occindent, 335-430, Paris, 1967, p. 434).

Именно такое самоощущение было у автора «арианского» анонимного трактата Opus Imperfectum ad Mathaeum (Неоконченный комментарий на Евангелия от Матфея). Уже тот факт, что длительное время этот документ считался латинским переводом некоего утраченного сочинения св. Иоанна Златоуста, свидетельствует об идейном взаимопроникновении «ариан» и «ортодоксов», которые продолжали считать себя частями единого целого, хотя и пребывающими в раздоре. Трагичность этого раздора осознаёт автор «Опуса», сетующий на «ложных христиан», захвативших церковный корабль и развязавших гонения против «истинных христиан». Но истинность христианства в глазах Бога – это не владение роскошными церквями и не возможность распоряжаться властными ресурсами, но – верность Богу и Его Слову. Это – можно сказать, последнее свидетельство западного «арианства» о себе, перед тем как уйти в глубокое подполье (если не считать кратковременного возрождения «арианства» в варварских государствах, образовавшихся на территории Римской Империи).

Интересной и важной для нас является личность готского епископа Ульфилы, который считается зачинателем германского арианства (о нём подробнее см.: Ульфила: неутомимый проповедник апостольской веры) О его богословских взглядах и, в частности о его субординационистской христологии, согласно которой Сын Божий не может быть равным Отцу, известно по краткой биографии, составленной Авксентием, арианским епископом Медиолана. Другой арианский (или, если быть точнее – евномианский) автор – Филосторгий – называет Ульфилу «вторым Моисеем». Ульфила, получивший епископский сан из рук Евсевия Кесарийского, естественно, не принимал Никейского символа веры, но его оппозиция никейству была трезвой и носила консервативный характер, а его взгляды в общем и целом совпадают с основными трендами в богословии доникейского периода III в.; можно сказать, что именно в лоне этой традиции Ульфила был воспитан. В этом отношении весьма показательно, что Ульфила, несмотря на «арианское» исповедание веры, не только не был предан анафеме, но даже был прославлен в лике святых в некоторых лютеранских церквах (день его памяти и литургического поминовения – 26 августа по григорианскому календарю), что весьма красноречиво свидетельствует, что, несмотря на нестандартные с точки зрения победившей ортодоксии воззрения, учение Ульфилы не принадлежит к какой-то «секте», но является частью общецерковного предания – даже при возможных доктринальных различиях.

Впоследствии адепты течений, известных под собирательным названием «арианские», ушли в глубокое подполье, вынуждено существуя под сенью господствующей Римо-Католической Церкви. В Визиготской Испании арианство продержалось до 589 г., но и после своего официального упразднения продолжало существовать в скрытых формах. На это указывает, в частности, Мануэль Сесилио Диас и Диас, анализируя причины антипатии папы Григория VII по отношению к испанской литургии, которая сильно отличалась, в том числе и в доктринальном отношении, от литургии римской, что говорит о том, что испанцы до определённого времени придерживались особой версии католицизма, для которого могли быть характерны некоторые арианские и арианизирующие черты (DÍAZ Y DÍAZ M.C. “Literary Aspects of the Visigothic Liturgy”, Visigothic Spain: New Approaches. Ed. Edward James. Oxford: Clarendon Press, 1980, pp. 61—67). Другой учёный – Дж. Н. Хильгарт – говорит о фактах наличия принуждения в обращении населения Пиренейского полуострова в католицизм, что уже должно свидетельствовать о формировании криптоариан в лоне испанского католицизма, чьё влияние на религиозную жизнь Испании было ощутимо как до, так и после Реконкисты (HILLGARTH J.N. “Popular Religion in Visigothic Spain”, Ibidem, pp. 3-60).

Реформация дала христианскому миру Мигеля Сервета и социниан; среди постреформационных течений, пришедших к отрицании догмата Трочности, следует выделить пятидесятников-единственников, христадельфиан и унитариев. Однако для этих течений характерно отрицание апостольской преемственности и благодати Таинств, что отделяет верующего христианина от благодатного единства с Сыном Божиим Иисусом Христом (и через Него – с Единым Богом) через Его мистическое Тело, которым является Церковь, зиждителем которой является Христос (Мф. 16:18). Однако и в лоне литургических церквей периодически возникали антитринитарные настроения, обусловленные стремлением вернуться к чистоте апостольского понимания Бога, Христа и Откровения. Наиболее известные примеры – открытые симпатии к арианству со стороны Исаака Ньютона и его ученика Уильяма Уистона, «арианское» движение в лоне англиканской и пресвитерианской церквей, попытка воссоздать «литургический унитаризм» в Филиппинской независимой католической церкви в период епископства Грегорио Аглипая. Во второй половине XX в., после новых открытий в области библеистики и истории раннего христианства, когда стало возможным совершенно по-новому понимать священные тексты, не оглядываясь на традицию, эти поиски усилились. Многие христиане, открывшие для себя чистоту и простоту истинной апостольской веры первохристианства, пришли к выводу о возможности следовать истинной вере, не порывая с существующими церковными институтами и не создавая различные самочинные собрания, но опираясь на существующие церковные институты, представители которых могут если не полностью разделять, то хотя бы толерантно относиться к предлагаемой инициативе. На самом деле в этой идее есть глубокая внутренняя логика: в IV-VI вв. на фоне инфильтраций языческих идей и практик церковная иерархия расправилась с теми, кто не желал мириться с «паганизацией» христианского учения; в нынешнее время, которое может быть охарактеризовано гностическим языком как «освобождение от эона сокрытия» (иначе говоря, когда стало доступно гораздо больше первоисточников по истории раннехристианской Церкви, нежели было ранее; когда сформировался солидный философский, герменевтический и семиотический аппарат, позволяющий абсолютно по-иному интерпретировать священные тексты), истинная вера может и должна быть восстановлена силами как духовенства существующих «тринитарных» церквей, обладающих неуничтожимой апостольской преемственностью, так и сочувствующих им мирян. Вдохновляющим примером для нас может служить и Уильям Уистон, который осознал истинность арианства, но при этом оставался служителем Церкви Англии, и испанский мистик Хуан де Вальдес, который, хотя и не порывал с Римской Католической Церковью, но получил известность как «арианин» и неоднократно рассматривался как предтеча унитарианства в Испании. Истинная Церковь, произросшая от семени Нового Завета и потому держащаяся истинного апостольского вероучения может быть восстановлена руками духовных потомков тех, кто её систематически уничтожал, пытаясь выхолостить самое сокровенное в христианском благовестии и сделать христианство идеологическим орудием властей предержащих. Это мистическим образом сообразуется с пророчеством Исаии о том, что Израиль (а наименование «Новый Израиль» в христианской экзегетике принято относить к Церкви, хранящей Новый Завет, заключённый через Йешуа) будет восстановлен руками тех, кто гнал и разрушал его (ср. Ис. 49:17 по тексту Септуагинты: καὶ ταχὺ οἰκοδομηθήση̣ ὑφ’ὧν καθη̣ρέθης – и вскоре воздвигнешься <руками тех>, из-за которых ты был разрушен). Искоренялась не только апостольская вера в Иисуса как обетованного Мессию, на Котором Бог-Отец явил Свою волю; уничижалась и мистическая суть древнего христианства, в котором высвечивалась истинная суть христоподражания – ведь вряд ли возможно, чтобы смертный и ограниченный человек подражал бы Христу, если бы Христос был во всём равен Богу-Отцу, но «человек Иисус Христос» как единственный «посредник между Богом и человеками» становится не только средством восстановления разрушенного завета между людьми и Богом, но и залогом духовного возвышения самого человека и нерушимости духовного пути, вершиной которого является Реинтеграция. Попытка воссоздать истинное дособорное христианское учение в лоне литургических церквей уже неоднократно предпринимались, но особого успеха не имели. Поэтому мы молим нашего Небесного Отца, чтобы семена нашей веры дали обильные всходы по Его благословению, чтобы наше желание послужить Отцу через Его Единородного Сына Йешуа hа-Машиаха (Иисуса Христа), через спасительную жертву Тела и Крови Сына Божиего было угодно Отцу и увенчалось Его благословениями. Большой радостью для российских христиан-монотеистов, искавших возможность обрести апостольскую иерархию, было письмо со стороны Архиепископа ЭКЦХ в Болгарии Христо Писсарова с предложением войти в полное евхаристическое общение с Экуменической Католической Церковью Христа при полном признании особенностей нашего вероучения в рамках теологумена, выражающего древнюю дособорную католическую веру. В связи с этим для нас особое значение имеет провозглашаемый ЭКЦХ экуменизм, главный смысл которого сокрыт в девизе Instaurare omnia in Christo – «Восстановить всё во Христе». Экуменизм, за который мы ратуем, не имеет ничего общего с идеологией «всесмешения», нередко приписываемой экуменизму. Наш идеал – терпимое отношение к различным богословским вопросам при условии необходимости признания определённого минимума, на котором должна быть выстроена вся наша богословская идентичность. В этот минимум обязательно должны входить следующие составляющие – 1) христоцентричность, 2) литургический строй церковной жизни, 3) исповедание Апостольского символа веры, в котором заключена квинтэссенция дособорного вероучения древнего христианства первых веков. Хотя это может показаться странным на первый взгляд, но этот путь нисколько не противоречит вероучительным и каноническим установкам Церкви первых трёх с половиной веков, поскольку никакого строгого догматического устава для дособорной Церкви не существовало (по крайней мере, до конца IV в.). И пусть основным руководством к действию для нас станут слова апостола Павла: «Ибо надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные» (1Кор. 11:19). Наша вероучительная идентичность, наши надежды и чаяния прекрасно соотносятся с идеологией помещаемого ниже Манифеста. Поэтому мы предлагаем всем заинтересованным людям доброй воли ознакомиться с текстом этого документа и вместе идти общим путём.